Взрослым и Детям

 Статья о творчестве Николая Алексеевича Некрасова 

  Автор статьи М. Н. Зубков

       Николай Алексеевич Некрасов – великий национальный поэт русского народа. В своем творчестве он воплотил всю широту народной жизни, ее самые глубинные течения.

      Когда говорят и пишут о Некрасове,то прежде всего обращают внимание на те народные страдания, которые с такой глубиной и пронзительной болью изобразил поэт, но почти не говорят о революционном оптимизме – одном из доминирующих мотивов его творчества.  Некрасов прежде всего поэт жизнеутверждающего пафоса, исторического оптимизма, веры в прекрасное будущее своего народа. Он создал галерею персонажей – носителей духовной и физической красоты, воплощающих неиссякаемый запас творческих сил.

      Даже герои самой трагичнской поэмы «Мороз, Красный нос» являются носителями сказочно-былинных черт характера.

      В поэме о Прокле читаем:

 Сила-то в нем богатырская,

 или:

Пригожеством, ростом и силой

Ты ровни в селе не имел.

       Идею богатырства народный поэт раскрывает решительно во всех образах и картинах произведений как лирических, так и эпических. В поэме «Мороз, Красный нос» большое место занимает изображение нравственной и физической красоты русской женщины:

<...>Цветет

Красавица, миру на диво,

Румяна, стройна, высока,

Во всякой одежде красива,

Ко всякой работе ловка.

       Духовное богатство личности, нравственную красоту человека Некрасов, как новатор, раскрывает в процессе труда, через труд. Любуясь работой народной, поэт с восхищением восклицает:

 Я видывал, как она косит:

Что взмах – то готова копна!

       Семь некрасовских странников из поэмы «Кому на Руси жить хорошо», увидев работу косарей, говорят: «Прокосы широчайшие!.. Здесь богатырь народ!..»

      Некрасов постоянно поэтизирует, благословляет труд, подает его даже в некоем романтическом ореоле. Мы, конечно, помним, что рядом с этим творческим трудом народа Некрасов показывает и труд, калечащий человека. Для примера вспомним хотя бы «высокорослого» белоруса из «Железной дороги», ставшего жертвой звериной эксплуатации.

      Героиня поэмы «Коробейники» Катя пытается заглушить свою сердечную боль работой, самозабвенным трудом. Ее жених-коробейник погиб в чужих краях.

 Часто в ночку одинокую

Девка часу не спала,

А как жала рожь высокую,

Слезы в три ручья лила!

Извелась бы неутешная,

Кабы время горевать,

Да пора страдная, спешная –

Надо десять дел кончать.

Как ни часто приходжилося

Молодице невтерпеж,

Под косой трава валилася,

Под серпом горела рожь.

       Поэт советской эпохи Михаил Исаковский подхватил этот некрасовский образ, спел песню про Катюшу, а народ сделал образ Катюши нарицательным, превратил его в символ.

      В народной эпопее «Кому на Руси жить хорошо» семь некрасовских мужиков формулируют свою программу:

 Мы ищем, дяд Влас,

Непоротой губернии,

Непотрошеной волости,

Избыткова-села!..

       Вот именно: вместо Горелова, Неелова – Избытково-село!

      Такое «Избытково-село» поэт нарисовал в поэме «Дедушка». Жители «Тарабагатая», оказавшись вольными, создали свои трудом такое зажиточное село. Каждая строчка, каждое слово стихов Некрасова буквально адресованы нашему поколению.

 Чудо я, Саша, видал:

Горсточку русских сослали

В страшную глушь, за раскол,

Волю да землю им дали;

Год незаметно прошел –

Едут туда комиссары,

Глядь – уж деревня стоит,

Риги, сараи, амбары!

В кузнице молот стучит…

……………………………….

Так постепенно в полвека

Вырос огромный пасад –

Воля и труд человека

Дивные дивы творят!

…………………………..

Взросшие в нравах суровых,

Сами творят они суд.

Рекрутов ставят здоровых,

Трезво и честно живут,

Подати платят до срока,

Только ты им не мешай.

       Поэт был убежден, что народ

 Вынесет все – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

       Некрасов заглядывал в будущее и пророчески говорил:

 Иных времен, иных картин

Провижу я начало…

В случайной жизни берегов

Реки моей любимой:

Освобожденный от оков,

Народ неутомимый

Созреет, густо заселит

Прибрежные пустыни;

Наука воды углубит:

По гладкой их равнине

Суда-гиганты побегут

Несчетною толпою,

И будет вечен вольный труд

Над вечною рекою…

Мечты!.. Я верую в народ…

       Великая русская река Волга в произведениях поэта, как и  в стихотворном сказе «Горе старого Наума», откуда мы взяли последние строчки, вырастает в мощный образ русского народа, в символ самой России.

      Слова Некрасова «Воля и труд человека Дивные дива творят» всегда будут вдохновлять нас на творчество, на трудовой подвиг во имя народного блага.

      И еще немного некрасовских строк в конце:

 Что ты, сердце мое, расходилося?..

Постыдись! Уж про нас не впервой

Снежным комом прошла-прокатилася

Клевета по Руси по родной.

Не тужи! пусть растет, прибавляется,

Не тужи! как умрем,

Кто-нибудь и об нас проболтается

Добрым словцом.

Стихи мои! Свидетели живые

За мир пролитых слез!

Родитесь вы в минуты роковые

Душевных гроз

И бьетесь о сердца людские,

Как волны об утес.

       Традиции Некрасова живут и приумножаются и поныне в творчестве многочисленных поэтов России, известных и неизвестных, популярных и малоизвестных, домашних стихоплетов и профессионалов.  Вот некоторые из них:

 Русская муза

Нет, приходит она не с парнасов,

А идет из народа, от его глубины.

И крестьянскою песней восхищался Некрасов,

И в поэмах Федосовой плачи слышны.

Плачея тридцать тысяч творений знавала:

Самородок крестьянский над миром блистал!

Кто из нас уцелел от девятого вала?

Кто с народной культурой пред музой предстал?

Что пред ней блеск царей,

Власть вождей,

Ложь закона?

И кровавый террор, и чиновный запрет?

И сквозь лозунги троцких и всех пустозвонов

Пронесла она ясный есенинский свет.

 Ей мила красота родникового слова,

Непродажная совестность чистой души.

Озарялась она в скудном быте Рубцова

И бродила за ним по дорогам в глуши.

А другие-то видом смущали, одеждой,

Были ростом гиганты и властью сильны.

Муза к ним не пришла, не дарила надеждой,

И не сделались явью роскошные сны.

                                                 Валентин Суховский

***

Иван-чай

В годину тяжкую не чаяли –

Сжималось сердце от отчаянья,

Сжималось сердце от отчаянья –

Над пашней пули лишь поют…

Поля снарядами пахали,

Сыновней кровью окропляли,

Да жизнями их засевали,

Что обрывались здесь в бою.

Поля сражений и печали

Полями жизни снова стали,

Полями жизни снова стали –

Хлебами тучными встают.

И лишь места, что выгорали,

Напоминаньем горьким стали,

Напоминаньем горьким стали –

Гнезда в них птицы не совьют.

Давно в народе примечали:

На погорелом – иван-чаи

Как одержимые цветут.

Издалека из примечают,

Как пламя, ветры их качают,

Как пламя, ветры их качают,

Но без нужды цветов не рвут…

                           Галина Вегова

***

Что будет через сотню лет?

Все так же будет «белым» свет?

Границы будут, города?

И будет ли «живой» вода?

Каким он будет Новый век?!
Земля? Науки? Человек?

деревья будут ли расти,

Подснежники весной цвести?!

Мальчишка на лугу лежит,

Былиночка в зубах дрожит,

Щекой приник к земле, к траве.

Двадцатый? Двадцать первый век?

Он слушает – растет трава,

А в сердце новые слова…

И в век космических стихий

Он знает – будут жить стихи.

Так будет через сотни лет!

                            Галина Вегова

***

Звон колокольный плывет…

В тысячелетье России

Звон колокольный плывет.

Вслед за дождями косыми

Солнце над миром встает.

Смотрит через решетку

Поруганный древний собор.

Во взгляде печально-коротком

Застывший немой укор…

Заблудшие души пустые,

Которым давно пора

Истины знать простые:

Зло не приносит добра.

Мы, созидая, рушим

Не только церквей   купола –

Ожесточая души,

Землю спалим дотла.

Нет – бездуховности,

Нет – бессердечию,

Помни святой обет –

Сеять разумное,

Доброе, вечное,

Как завещал поэт.

                    Лидия Паламарчук

***

Плач

Ах ты, время, времечко безначальное,

Как ни быстро ты течешь, а все медленно.

Уж просила я тебя, времечко, —

Отнеси меня, времечко, подалее

От того года проклятого,

От проклятого года сорок первого.

Да вот память за него зацепилася,

Будто невод за черную коряжину.

Я на тот Новый год пирогов напекла.

Скатерть вышита по столу легла,

А вокруг стола сын с друзьями сел,

Со своими хорошими товарищами.

А и лица у них у всех светлые,

Так похожи они своей юностью –

Словно братья единокровные

За столом большим праздник празднуют.

Только сжало вдруг сердце болью мне,

Все вокруг плывет, точно в страшном сне,

Как из дальней дали на детей гляжу,

Отемнела моя светла горница.

Я веселья им не порушила –

Отошла к окну, слезы спрятала.

За окном стоит запорошена

Моя тонкая белая яблоня.

И сказала я тогда сердцу глупому,

Стала сердце я свое уговаривать:

«Эко, сердце, ты неразумное –

Посреди веселья сжимаешься,

Смертным холодом обливаешься.

А мне надобно очень долго жить,

Мне сынка женить да внучат растить –

Впереди у нас годы светлые,

Дай мне, сердце, пожить да порадоваться!»

Ох ты, сердце мое, сердце вещее,

Сердце вещее – да я окаянная.

Я себе годы долгие выпросила,

За себя, старуху, испугалася.

Кабы знала я, кабы ведала,

Что несет с собой этот Новый год –

Я бы время застудила, заморозила,

Чтоб застыло оно и не двигалось…

Отдала я сыночка лютой войне.

Оженился мой сын во чужой стороне,

Повенчала его пуля с нелюбой женой,

С нелюбой женой – с сырою землей.

Отемнела моя светла горница,

Под окном засохла яблоня тонкая.

Он оставил меня, старуху старую,

На века оставил вековечные.

Ох ты, время, времечко безначальное,

Ты идешь, времечко, своим чередом,

А и живо ты – людской памятью,

А забудут люди годы те страшные –

Черным временем беспамятство окликнется.

Не забудьте люди, нивы сожженные,

Города и селения мертвые.

Не забудьте вдов с сиротами горькими,

Материнские слезы неутешные,

Не забудьте павших со славою

И мальчика моего.

                               Галина Кильчевская

***

Игрушки

Как под ситцевым солнцем

На дощатом столе

Нарождались игрушки

Из лоскутьев и чурки.

Нарождались,

Смеялись,

Отражаясь в стекле,

Озаренные светом печурки.

Деревянные птицы

В светлых перьях резных

Засвистали, защелкали,

Под резцом оживая.

Отряхнулись от стружек,

Теплых, витых,

И в леса унеслись

Золотистою стаей.

А за ними вослед

По зеленым лугам

Заскакали, затопали

Кони и козы,

И по глине их звонкой,

По крутым их бокам

Расцвели, разгорелись

Пунцовые розы.

И соломенный молодец,

Выпятив грудь,

На коня боевого садится,

Отправляясь в опасный игрушечный путь,

За тряпичной душою-девицей.

Оглянись,

Ведь еще не закрыл поворот

Эти розы и звонкие трели –

Там под ситцевым солнцем

Потеха идет,

Рукотворное плещет веселье.

                               Галина Кильчевская

***

«Садил черенец черемушку, садил, поливал…»

Какое дело нам до черенца,

До бедного влюбленного,

Под рясой

Дерзавшего от памяти укрыться?

Давным-давно он обратился в прах,

И от черемухи осталась горстка пыли.

Настало время, и слилось в одно

Последний вдох

И запах белых гроздьев –

И что-то новое из них на свет явилось,

Душа усталая свободу обрела,

И не томит ее несбывшееся боле.

Чернец счастливый…

Много лет назад

Он чье-то поразил воображенье

Своим смиреньем.

Нам-то что за дело

До чернеца и до его любви?

Мы счастливы –

Зачем же песни старой

Ты повторяешь горькие слова:

«Досталася любезная иному, не мне»?

                                         Галина Кильчевская

***

Письмо к Некрасову «Современная песня»

Потекла заря

по устам рассвета,

смотрит

в окна рассвет,

в глазах – лето.

Птицы

песни поют

стереоголосами,

родники

слезы льют

мертвыми глазами…

Нынче в нашем саду

топор хозяин.

Держит ветер в поводу

сам Каин.

— Слушай! –

ветер хрипит

до крови:

— Голос деда убит

в слове.

По тебе

ветер ночь

воет,

черным смогом его

Каин поит.

Нынче рубль на душе

хозяин,

а рублям голова

сам Каин.

На устах детей

не родное

слово,

я взашеи

гостей,

да лишили

крова.

Ветер роет ночь

до зари

копытом,

дед хотел помочь,

да лежит

убитым.

Потекла заря

по устам рассвета,

смотрит в окна рассвет,

в глазах –

лето.

                    Владимир Хохлов

***

Счастье

Я счастлив, что среди народа

родное слово не остыло,

что в годы войн и недорода

земная тврдь нам

не постыла.

И не беда, коль мне суглинок

придется детям запахать,

я русским рос среди былинок,

так выросли отец и мать.

По мне готовили поминки,

меня травили клеветой,

я – выжил! Я же из глубинки!

Я был,

земля моя,

с тобой!

Мня раздорами топтали,

с церквями жгли…

и без церквей…

меня

с землей моей

сравняли,

а я в сто раз сильнее с ней!

                          Владимир Хохлов

***

В гостях у дедушки Мазая

Дождь идет – сон метет,

сказки добрые плетет.

По серебряным капелям

хорошо идти метелям.

Все, чего душа хотела,

обретает в сказке тело.

Пьет земля ночное небо,

ходит по цепи фонарь…

Борода у деда Глеба

мастью в уличную хмарь.

Он тулупчик надевает,

телку Маньку запрягает,

едем за дровами в лес

(где детишек ловит бес).

Из глубокого оврага

бес выходит нам корягой,

птицей дикою кричит,

страшно посохом стучит…

Лезу к деду под тулуп –

без зубами хруп…

да хруп…

Обглодал кору с берез –

их теперь побьет мороз!

Тянет Манька с дедом воз,

я насилу ноги нес.

                     Владимир Хохлов

***

Ботву на огородах жгли,

И от костров, как свит, широко

Разлился свет родной земли

И облака качнул высоко.

Из дальней юности моей

Они до этих мест доплыли,

Как образцы минувших дней,

И ум и душу мне смутили.

Нахлынуло со всех сторон,

Но мимо, мимо, мимо, мимо.

И детский смех и женский стон –

Все, что давно невосполнимо.

Следы, как блики на воде,

Теряя контур, пропадали.

Но эти облака на дне,

Как якоря, тот мир держали.

Река плоты легко рвала,

Дома и жителей смывала,

такую мощь в себе несла,

Но эту связь не обрывала.

                             Игорь Тюленев

***

К отцу повиниться приду,

На холмик родительский гляну:

— Я самый последний в роду! –

Нарушив молчание, гряну.

Ворон посметает с берез,

Как пепел по небу развеет.

Качнется калиновый мост,

Вода в роднике заалеет.

И тучу разбудит гроза,

Кривая, как плеть Тохтамыша,

И скатится с неба слеза,

раскатится хвойная крыша.

Последний из всех мужиков,

Из пахарей и ратоборцев,

Что чтили князей и богов,

И хлеб, и глоток из колодца.

И женщин своих берегли,

Детей ремеслу обучали,

Не брали взаймы у земли,

С отцовских полей не бежали…

                       Игорь Тюленев

***

Русский погост с деревянной оградой —

Исповедальня скорбящего духа,

Хвойные иглы покажутся ватой,

Если заплачешь на холмике глухо.

Свет безмерный родимого края,

Утром над горем взойди вместо свечек,

лейся, шитьем золотым устилая

Пашни Отчизны и зеркало речек.

Целый твой род здесь лежит. Поименно

Лики умерших назад возвращаешь.

Разве не знал, будет памяти больно,

Но все равно имена повторяешь…

                                 Игорь Тюленев

6 комментариев на “«Я лиру посвятил народу своему»”